Взгляд на развитие в младенчестве с позиций системных представлений.

Тишевской И.А.

Мухамедрахимов Р.Ж.

Cогласно современным представлениям, благополучность психологического развития ребенка в младенческом и раннем возрасте в значительной мере определяется качеством его взаимодействия с ближайшим социальным окружением [1, 3, 5, 6, 9, 16, 20]. С самого своего рождения ребенок включается в систему семейных отношений как один из ее элементов, взаимодействуя с различными людьми в своем окружении, в первую очередь, конечно, с матерью. Для изучения и понимания характера функционирования семьи в целом и включенной в нее диады «мать-младенец», в частности, в качестве одного из основных подходов используется системный подход [13, 19, 22, 24, 25].

На наш взгляд, системные характеристики функционирования диады «мать-младенец», применительно к ранним этапам онтогенеза ребенка, нуждаются не только в детализации и конкретизации, но и в комплексном их осмыслении. Приложение общих закономерностей теории систем к младенческому периоду развития ребенка позволит не только увидеть во взаимосвязи биологические и социальные факторы, определяющие благополучность развития ребенка в течение первого года жизни, но и поможет определиться с методологией оценки и коррекции нарушений в системе взаимодействий и взаимоотношений матери и младенца.

Особенно актуальным в данном контексте является изучение развития «нормального младенца» в нашей стране, имеющей долгий опыт разрушения традиций семейного воспитания детей в первые годы их жизни, значительной «медицинизации» и особой «идеологизации» представлений о должном характере организации ухода и вскармливания младенцев [18]. Сложившаяся в отечественной психологии младенчества ситуация несколько парадоксальна: активно исследуются и разрабатываются программы по коррекции детей с нарушениями в развитии, но мало внимания уделяется возможностям предотвращения этих нарушений у здоровых новорожденных из обычных семей. Между тем, сочетание отечественной системы медицинского сопровождения младенцев и влияния стресса городской жизни, являющегося наиболее негативным и сильнодействующим именно для маленьких детей [22], приводит к значительному уменьшению распространенности в нашей детской популяции безопасной надежной привязанности до 6% [10, 12]. Учитывая, что среднестатистический аналогичный показатель, полученный на 32 выборках, исследованных в разных странах мира, равен 65% [4, с. 144], можно говорить о десятикратной разнице! Такая ситуация требует не только системного осмысления того, в каких условиях в нашей стране растет и развивается младенец в «обычных» семьях, но и поиска новых подходов к оптимизации раннего детско-родительского взаимодействия.

В качестве основы для анализа положения и характера взаимосвязей младенца в окружающей его среде представляется рациональным использование системной модели, описанной в рамках экологического подхода [22, 24]. Во-первых, она достаточно проработана применительно именно к ранним этапам развития ребенка. Во-вторых, эта система наглядно представляет системные уровни, на которых возможно организовать вмешательство с целью оптимизации условий психического и соматического роста и развития ребенка. В-третьих, экологический подход изначально опирается на понимание адаптации ребенка к среде в процессе его развития в двух аспектах: приспособление к актуальной ситуации и к вероятным изменениям в будущем. Предвосхищение вероятных изменений в среде обитания ребенка, упредительные адаптивные изменения в его поведении, безусловно, влияют на развитие ребенка. Высокая способность младенца к формированию репрезентаций на основе собственного опыта и к антиципации [13, 16] позволяет ребенку заранее готовиться к вероятным изменениям в среде обитания. И, наконец, при экологическом подходе к изучению детского развития подчеркивается необходимость уделять внимание как биологическим, так и социальным взаимодействиям ребенка с окружающей его средой [24, С.78]. Такой двойной взгляд как вовне, на силы, которые формируют социальные контексты, так и вовнутрь, на ежедневное взаимодействие младенца с близкими взрослыми, как нельзя лучше отражает системное видение ребенка в перспективе его существования в системах разного уровня.

U. Bronfenbrenner [22] и J. Garbarino [24] выделяют четыре уровня системной организации среды обитания ребенка. Первый уровень представлен микросистемой, под которой понимаются непосредственные условия, в которых развивается индивид. Элементами микросистемы является ребенок и непосредственно заботящееся о нем лицо, обычно мать. Микросистемы развиваются и совершенствуются по мере того, как младенцы реализуют генетическую программу развития в конкретных условиях своего существования. Качество микросистемы зависит от ее способности поддерживать и усиливать развитие, а также обеспечивать контекст, который является эмоционально соответствующим и содержательно адекватным задачам развития. Эта способность усиливать развитие на узловом этапе развития зависит от способностей ухаживающего лица действовать в «зоне ближайшего развития» ребенка [2].

Разделенный младенцем опыт взаимодействия с взрослым является движущей силой развития микросистемы, определяя дальнейшее развитие ребенка исходя из внутренних факторов микросистемы и при участии факторов, исходящих из внешних систем. При экологическом взгляде на диаду «ухаживающее лицо-ребенок» подчеркивается, что индивидуумы (младенцы и их родители) влияют на их микросистемы и эти микросистемы влияют на них в поворотных этапах развития [22, С. 81]. Обусловленный качеством микросистемы риск для развития ребенка может заключаться в паттернах злоупотребления, пренебрежения, ресурсной дефицитарности и в стрессе, который мешает развитию ребенка [22].

Следующий системный уровень назван U. Bronfenbrenner [22] и J. Garbarino [24] мезосистемой. Мезосистема – это отношения между микросистемами, в которых осуществляется опыт индивидуума. Богатство мезосистемы измеряется по числу и качеству этих контактов. Примерами является домашняя микросистема и медицинский персонал детской участковой поликлиники, взаимодействующий с младенцем и его родителями, представители группы поддержки грудного вскармливания, психологи и педагоги центров раннего развития или просто отдельно живущие родственники.

Следующий системный уровень соответствует экзосистеме. Под экзосистемой понимаются те условия, которые имеют отношение к развитию ребенка, влияют на него, но с которыми он не взаимодействует непосредственно. Для большинства детей ключевые экзосистемы представлены местами работы их родителей (чаще всего дети не участвуют в ней), и структурами власти, такими как планирующие комитеты и комиссии разного уровня и подчинения (общественные и государственные), которые принимают решения, касающиеся их ежедневной жизни.

Мезо- и экзосистемы функционируют не самостоятельно, а в рамках и по законам специфических для данной страны, культуры и субкультуры идеологии, демографических и индустриально-экономических условий. Паттерны сочетаний этих факторов являются макросистемами. Примером макросистемной концепции может являться религия, потому что она включает в себя как определение мира, так и набор ценностей, ролей и правил поведения, разделяемых носителями данной культуры.

Приведенная модель представляется универсальной для понимания системных отношений ребенка в контексте его существования, но в отношении младенческого периода развития нуждается в уточнении с учетом специфики функционирования микросистемы «мать-ребенок» в первые месяцы жизни. Данная микросистема применительно к младенческому периоду развития ребенка описана D.N. Stern [17] как открытая к внешним воздействиям система из двух элементов (субъектов) – матери и младенца, каждый из которых имеет сложную внутреннюю организацию предыстории и памяти (как видовой, культурно-исторической, так и индивидуальной), обеспечивающих переход текущего взаимодействия субъектов в их взаимоотношения. Эти внутренние репрезентации матери и ребенка различны по сложности и соотношению инстинктивных и благоприобретенных механизмов генерации программы поведения. Само же взаимодействие матери и ребенка может наблюдаться объективно как множество обменов сигналами в разных ситуациях, осуществляемых по разным поводам и в разных состояниях.

Схематически микросистема «мать-дитя» описана D.N. Stern [17; С.14] следующим образом: Рр ↔ [Рв↔Мв] ↔ Мр, где Рр – репрезентации ребенка, касающиеся текущего взаимодействия, Рв – внешнее (наблюдаемое) поведение ребенка, Мв – наблюдаемое поведение матери, Мр – репрезентации матери относительно текущего взаимодействия. В другой свое работе [16; С.140] D.N. Stern осуществил дальнейшую разработку данной схемы, обозначив совокупность репрезентаций ребенка по различным поводам взаимодействия (кормление, игра, гигиенические процедуры и т.п.) термином «Рабочая модель матери у младенца». У матери «Рабочая модель младенца» сосуществует с «Рабочей моделью себя», «Рабочей моделью ее собственной матери», «Рабочей моделью мужа» и т.д. Соответственно, в каждом взаимодействии у матери репрезентация о специфическом эпизоде взаимодействия складывается не только из оценки текущего взаимодействия, но и исходя из «Рабочей модели своей матери», сформировавшейся у женщины на основе ее детского опыта. Память таким образом предлагает матери образ «востребованного компаньона» [16; С.131] для данного вида взаимодействия, который она будет реализовывать в текущем взаимодействии с ребенком.

Исходя из приведенной схемы, логично предположить, что в случае неблагоприятного собственного детско-родительского опыта у матери и использовании ею несоответствующих потребностям ребенка (травмирующих) образов «востребованного компаньона» для разных ситуаций взаимодействия, коррекция возможна только за счет повышения собственной компетентности матери в отношении способов удовлетворения разных потребностей ребенка. В случае вмешательства старших родственников (бабушек и дедушек ребенка) актуальной может оказаться также психологическая и информационная поддержка матери ребенка в отстаивании ею новой для семьи, но более желательной для ребенка модели взаимодействия с ним.

Рассмотрение концепции «Рабочих моделей партнера» у участников диады «мать-дитя» с позиций системного подхода позволяет несколько иначе структурировать данный конструкт. Можно предположить, что рабочая модель партнера, как эндосистема элементов микросистемы «мать-дитя» состоит из двух видов компонентов – специфических и неспецифического. У ребенка специфические компоненты, являющиеся в терминологии D.N. Stern репрезентациями, связанными с конкретными видами (поводами) взаимодействия, являются в структуре феномена рабочей модели первичными элементами, которые формируют первый уровень данной системы. Эти элементы, видимо, у ребенка начинают складываться с первых взаимодействий с матерью. Неспецифический компонент рабочей модели матери у ребенка, вероятно, формируется позже, после закрепления в памяти специфических репрезентаций. Этот компонент возникает как новое системное свойство, соответственно он не выводится из отдельных свойств элементов первого уровня и является эмерджентным свойством. По всей видимости, именно этот неспецифический компонент и характеризует субъективное отношение к партнеру.

В дальнейшем при функционировании «Рабочей модели партнера» как эндосистемного феномена ее неспецифический компонент (отношение) будет проявляться во всех вариантах ее реализации, определяя качество формирования и функционирования как уже имеющихся, так и вновь образуемых специфических компонентов (репрезентаций о разных видах взаимодействия). Представляется, что и в отношении совокупности рабочих моделей разных партнеров как элементов эндосистемы, первая рабочая модель, модель первичного ухаживающего лица (матери), изначально предрасполагает ребенка к определенным стереотипам взаимодействия как в их специфических характеристиках, так и в неспецифической, отражающей собственно отношение к партнеру. Только по мере накопления нового опыта у ребенка формируются новая модель партнера (отца, бабушки и др.), отличающаяся качественно от рабочей модели матери.

Микросистема «мать-младенец» в силу действия как эндогенных (генетических) факторов развития ребенка, так и факторов внешней среды (мезо-, экзо- и макросистем), является открытой неравновесной развивающейся системой. Условием сохранения любой открытой неравновесной системы является наличие у нее свойства диссипативности (от лат. dissipatio — «рассеивание») [11]. Термин «диссипация», т.е. рассеивание системой энергии, поступающей извне, был изначально введен И.Р. Пригожиным применительно к термодинамическим системам. Однако идея важности рассеивания энергии, снятия напряжения внутри системы, оказался весьма продуктивной не только для объяснения сохранения сложных открытых неравновесных систем любой природы, в том числе и биологических и социальных, но и для раскрытия механизмов их развития [8].

Представляется, что при определенном эндогенно или экзогенно обусловленном приросте напряжения внутри системы для ее сохранения необходимо снятие напряжения, рассеивание энергии, т.е. некоторое увеличение уровня энтропии в системе. Это может достигаться за счет увеличения числа новых элементов в системе (в случае системы «мать-младенец» такими элементами являются новые варианты поведения матери и ребенка, новые виды взаимодействия). Если флуктуация напряжения вызовет слишком интенсивный рост числа новых элементов, между ними не будут успевать образоваться связи, и функциональная организация системы нарушится. В такой функционально несостоятельной системе уровень энтропии еще больше нарастает, что приводит к очередному витку формирования новых элементов системы. Иными словами, если уровень напряжения в системе очень высок, она становится структурно и функционально неустойчивой, и повышается вероятность запуска последовательных циклов формирования патологических систем, в которых равновесие достигается за счет механизмов, альтернативных нормальным. В связи с этим диссипативность в системе можно рассматривать как фактор стабилизации системы при небольших возмущающих воздействиях на нее, и как фактор трансформации, когда воздействие на систему больше обычного. Разумеется, в случае депривации нормального активирующего воздействия среды, диссипативность не будет вызывать трансформацию системы, и ее развитие затормозится.

В младенчестве уровень активности ребенка, напряженность взаимодействия в диаде «мать-дитя» во многом определяется действиями матери. Однако в отношении напряжения ее роль не может ограничиваться только диссипацией (рассеиванием, снятием напряжения), для развития ребенка, появления и совершенствования у него новых навыков и умений необходимо, чтобы в состоянии бодрствования младенца его уровень активности, интенсивность его взаимодействия с матерью не снижалась ниже определенного уровня. Иными словами, чтобы выступать в роли развивающего фактора, системообразующего и стабилизирующего детско-родительскую систему, мать должна модулировать в ней напряжение, то есть выполнять стресс-модулирующую функцию. Соответственно, для обеспечения способствующего нормальному развитию ребенка уровня стабильности и динамичности системы «мать-младенец» мать должна предпринимать эффективные действия для ограничения воздействия на ребенка стрессовых факторов, вызывающих избыточную активацию ребенка, перегрузку его напряжением. С другой стороны, она должна обеспечивать определенный уровень активации ребенка, необходимый для формирования новых форм поведения за счет нагрузки, с которой ребенок сам или с помощью взрослого сможет справиться. Мать не только не должна сама являться источником стрессов для ребенка, но и должна модулировать уровень нагрузки стимулами (информацией, телесным контактом, эмоциями, пищей, теплом и т.д.), руководствуясь своими представлениями об индивидуальных возможностях ее ребенка справляться с нагрузкой и напряжением. Используя термины теории организации систем, распространяющиеся, по мнению М.И. Сетрова также на биосистемы [14,15], следует отметить, что для нормального развития младенца мать должна быть не только совместимой (сонастроенной) со своим ребенком, но и обеспечивающей актуализацию его психических функций, и поддерживающей их лабильность. Кроме того, она не должна без необходимости использовать «нейтрализацию дисфункций», стремясь, ради своего комфорта, всеми способами (например, перекармливанием, изоляцией и медикаментами) поддерживать у младенца только спокойное, расслабленное состояние. Такие действия матери могут способствовать разбалансировке функционирования системы «мать-ребенок», что приведет к нарушению развития ребенка вследствие дезадаптивного взаимодействия с матерью. Поэтому можно утверждать, что признаком адекватности выполнения матерью стресс-модулирующей функции в системе «мать-младенец» является уравновешенная активность ребенка, отсутствие у него непродуктивной гиперактивности или полной пассивности в состоянии бодрствования.

В младенческом периоде развития физиологическое состояние ребенка не только определяет его поведение, проявляясь в различных сигналах, адресуемых взрослому, но и само очень зависит от поведения, т.е. эффективности взаимодействия с взрослым. Целостность и взаимосвязь нейрогуморальной и поведенческой регуляции состояния организма младенца при взаимодействии с ухаживающим взрослым направлена на обеспечение как кратковременной, так и долговременной адаптации. В процессе взаимодействия взрослого и ребенка во время кормления, утешения, игры и гигиенических процедур наблюдаются изменения в соотношении уровня их активации, обеспечиваемой минералкортикоидами и глюкокортикоидами, и успокоения (расслабления), обеспечиваемой пролактином, окситоцином и вазопрессином, которые одновременно являются, и нейропептидами, и гипофизарными гормонами. Профили этих гормонов и их динамика, определяемая качеством детско-родительского взаимодействия, влияют на баланс напряжения и расслабленности у ребенка и родителя, и во многом определяют эмоциональный фон общения, формирование привязанности между взрослым и ребенком и на качество родительского поведения [28].

Взаимосвязь нейрогуморальной и поведенческой компонент регуляции состояния ребенка и взрослого в процессе взаимодействия на сегодняшний день продуктивно разрабатывается в рамках концепции аллостатической модели адаптации. Концепция аллостаза (allostasis, от греческих слов «allos» − иной, другой и «stasis» − состояние, стабильность) расширяет и дополняет понятие «гомеостаз», введенное К. Бернаром и У. Кэнноном, аллостаз понимается как более сложная, комплексная форма адаптации, чем гомеостаз [21, 27, 28, 29]. McEwen B.S. определяет аллостаз как «достижение стабильности через изменения» [27]. Для всех авторов, работающих в рамках данной парадигмы, общим является понимание аллостаза как процесса, посредством которого организм достигает поддержания необходимых  для выживания параметров внутренней среды через изменение своего состояния и своего поведения [21, 27, 28, 29]. Аллостаз запускается в результате нарушения сложившегося гомеостаза, т.е. повреждением или изменением (например, по мере роста и развития организма) параметров функционирования организма. Интенсивность воздействия на организм, вызывающего отклонение от сложившегося гомеостаза, называется аллостатической нагрузкой, она определяется по интенсивности активации, сопряженной с увеличением уровня кортизола и адреналина.

Собственно, признаком аллостаза является сверхактивация регуляторных систем, связанная с избыточной продукцией кортизола и адреналина. В результате такой активации организм переходит в аллостатическое состояние. Оно характеризуется напряженным и неустойчивым функционированием организма, в том числе на поведенческом и психическом уровне, что обусловлено появлением новых механизмов нейрогуморальной регуляции организма и новых форм поведения, более адаптивных в новых условиях. В норме алллостатическое состояние сменяется достижением гомеостаза на ином уровне, при иных параметрах внутренней среды, за счет формирования новых систем нейроэндокринной регуляции, освоения новых форм поведения и новых стратегий адаптации. Однако если аллостатическая нагрузка слишком высока, или если среда постоянно и непредсказуемо меняется, достижение равновесия не возможно, так как вновь возникающие структурные элементы системы регуляции не успевают складываться в новые эффективные системы, и создаются условия для патологических изменений в организме, в том числе поведенческих.

В данном контексте применительно к микросистеме «мать-младенец» можно говорить, что модуляция напряжения матерью должна соответствовать уровню аллостатичской нагрузки в данной системе, связанной с воздействием факторов внешних систем, напряжением, обусловленным интенсивностью протекания процессов роста и развития, а также напряжением и нарушениями адаптации, вызванными заболеваниями. Какими же механизмами мать может регулировать напряжение младенца? По всей видимости, первым механизмом, используемым с первых дней, недель и месяцев жизни, является коммуникация, взаимодействие, характеризующееся качественными телесными, голосовыми и визуальными контактами, эмоциональным держанием и контейнированием отрицательных аффектов ребенка. T. Field [23] выделено пять характеристик высококачественных взаимодействий: одинаковая громкость разговора (вокализаций) интерактивных партнеров, сосредоточение внимания на одной и той же вещи, наличие диалога в коммуникативных обменах, наблюдение каждым партнером сигналов другого и обусловленность ответов контекстом обстоятельствами (обусловленные ответы). Если мать понимает своего ребенка и постоянно качественно с ним взаимодействует и общается, то каждый эпизод взаимодействия завершается на положительной эмоциональной ноте. Повторение циклов эффективного и эмоционально положительного взаимодействия с матерью помогает ребенку поддерживать оптимальный уровень возбуждения. Тем самым мать не только обеспечивает стабильность системы «мать-младенец», снимая напряжение в ней при разных уровнях аллостатической нагрузки, но обеспечивает формирование циклов бондинга, способствующих формированию благоприятной привязанности у ребенка [26].

Вторым механизмом, помогающим ребенку регулировать напряжение за счет положительных эмоций интереса и любопытства, а также за счет увеличения компетентности, является присутствующая в игре исследовательская деятельность. При адекватном развитии взаимодействия матери и младенца исследование в процессе партнерской игры все больше увеличивается, общение и исследование среды дополняют и индуцируют друг друга. В результате к концу первого года жизни ребенок использует оба этих механизма снятия напряжения, и, когда мать ненадолго отлучается, он способен некоторое время утешиться за счет самостоятельной игры. Такое использование разных механизмов утешения и снятия напряжения при различных ситуациях, нагружающих тревогой и напряжением, позволяет ребенку успешно развиваться и формировать надежную безопасную привязанность к матери.

В случае если мать не обеспечивает ребенка в первые недели и месяцы его жизни качественным общением, она не играет стресс-модулирующей роли в микросистеме «мать-младенец». В результате аллостатическая нагрузка на ребенка возрастает, что запускает переход на качественно другой вариант взаимодействия ребенка с матерью и с окружающей средой. Ребенок начинает избегать новых впечатлений, отказывается от общения, чтобы избежать стрессирования, а в качестве основного способа снятия напряжения и неопределенности начинает использовать исследование. Разумеется, эта стратегия не позволяет в полной мере преодолеть тревогу и напряжение, но она позволяет достичь стабильности функционирования на новом, энергетически более затратном уровне. В связи с этим, дети с отстраненной привязанностью более стабильны и более адаптивны в относительно постоянной среде. Для матерей, чьи дети демонстрируют амбивалентную привязанность, характерны непредсказуемость и использование для утешения ребенка в основном общения, эти матери не организуют качественной игры с ребенком. Так как исследовательская (игровая) деятельность у этих детей не формируется, они постоянно нуждаются в присутствии матери для использования взаимодействия и общения с ней для снятия напряжения. В отсутствие матери или в ситуации, когда взаимодействия с матерью недостаточно для снятия напряжения (ситуация слишком неопределенна или мать недостаточно эффективно снимает напряжение ребенка), ребенку не остается ничего другого, кроме как использовать дезадаптивные варианты снятия напряжения (деструктивная деятельность, аутоагрессия, переход в сонное состояние, привлечение внимания чужого человека и др.). Так как с возрастом ребенка аллостатическая нагрузка на него все больше возрастает, его поведение становится все более зависимым от взаимодействия с другим человеком, менее автономным, возникают предпосылки для психической дезадаптации. Стабилизация систем регуляции поведения и соматических функций в данном случае является наиболее сложной, о чем свидетельствует большее число психосоматических расстройств именно у детей с амбивалентной привязанностью.

Таким образом, можно говорить, что на выбор ребенком стратегий адаптации, кроме нагрузки на микросистему «мать-младенец», влияет диапазон и эффективность предлагаемых матерью способов преодолевать, справляться с этой нагрузкой. Не смотря на сложность и разнообразие форм взаимодействия матери и ребенка, количество возможных вариантов структурирования первичного опыта ребенка ограничено. Данные о закономерностях структурирования сложных самоорганизующихся систем, разрабатываемые в рамках теории самоорганизации сложных систем [7], позволяют говорить, что вся сложность внутренней организации участников взаимодействия в диаде «мать-дитя» не может проявляться бесконечным количеством вариантов взаимодействия. Во внешнем поведении необходимость упорядочивания данной системы требует ограничения степени свободы функционирования системы до небольшого количества устойчивых вариантов взаимодействия. Если учесть также динамику системы, определяемую генетическими программами созревания и развития ребенка, и наличием стереотипов в представлениях взрослых о должном развитии ребенка, то, безусловно, количество эффективных устойчивых паттернов поведения, приобретающих свойство инвариантности, не может быть многочисленным. Эти соображения позволяют говорить об адекватности и обоснованности с позиций системного подхода использования терминологии теории привязанности применительно к изучению качества взаимодействий матери и ребенка [1]. В рамках теории привязанности постулируется, что качество взаимодействия матери и ребенка определяется рабочей моделью матери, сформировавшейся у ребенка, и, соответственно, выделяются качественно отличающиеся типы привязанности [12].

Завершая рассмотрение механизмов и факторов, определяющих развитие младенца в системе его взаимодействия с матерью (первичным ухаживающим лицом), необходимо отметить, что, несмотря на включение ребенка в системы разного уровня, его благополучие, в конечном счете, зависит от того, может ли мать понять своего ребенка, качественно общаться и играть с ним. Не маловажно и то, насколько стабильна личность матери, и сколько сил и времени на материнство у нее остается после контактов с другими членами семьи, медицинскими работниками, преодоления повседневных бытовых и экономических трудностей.

1. Боулби, Дж. Привязанность / Джон Боулби; пер. с англ. Н.Г. Григорьева, Г.В. Бурменская. ― М.: Гардарики, 2003. ― 477 с.

2. Выготский, Л.С. Психология / Л.С. Выготский // М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2000. – 1008 с.

3. Зауш-Гордон, Ш. Социальное развитие ребенка / Ш. Зауш-Гордон. ― СПб.: Питер, 2004. ― 123 с.

4. Лафренье, П. Эмоциональное развитие детей и подростков / Питер Лафренье; Пер. с англ. – СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2004. – 256 с.

5. Лисина, М.И. Возрастные и индивидуальные особенности общения со взрослыми у детей от рождения до семи лет: автореферат дис. … д-ра психол. наук / М.И. Лисина. ― М., 1974. ― 36 с.

6. Лисина, М.И. Формирование личности ребенка в общении / М.И. Лисина. ― СПб.: Питер, 2009. ― 320 с.

7. Лоскутов, А.Ю. Очарование хаоса / А.Ю. Лоскутов // Устойчивое развитие. Наука и Практика. – 2003. – №2. – С. 13-21.

8. Моисеев, Н.Н. Алгоритмы развития / Н.Н. Моисеев // М.: «Наука», 1987. – 304 с.

9. Мухамедрахимов, Р.Ж. Мать и младенец: психологическое взаимодействие / Р.Ж. Мухамедрахимов. ― СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1999. ― 286 с.

10. Мухамедрахимов, Р.Ж. Особенности привязанности у детей в семьях и домах ребенка / Р.Ж. Мухамедрахимов, Н.Л. Плешкова // Дефектология. –2008. – №2. – С.37-44.

11. Николис, Г. Самоорганизация в неравновесных системах: От диссипативных структур к упорядоченности через флуктуации / Николис, Г., Пригожин, И. // М.: Мир, 1979. — 512 с.

12. Плешкова, Н.Л., Мухамедрахимов Р.Ж. Отношения привязанности у детей в семьях и домах ребенка // В «Эмоции и отношения человека на ранних этапах развития». Под ред. Мухамедрахимова Р.Ж. ― СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. С.220-240.

13. Сергиенко, Е.А. Раннее когнитивное развитие: Новый взгляд / Е.А. Сергиенко // М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2006. – 464 с.

14. Сетров, М.И. Методологические принципы построения единой организационной теории // Вопр. философии. 1969. №5. С. 28‑40.

15. Сетров, М.И. Организация биосистем. Л.: Наука, 1971. 275 с.

16. Стерн, Дэниэл Н. Межличностный мир ребенка: взгляд с точки зрения психоанализа и психологии развития / Дэниэл Н. Стерн; [пер. с англ. О.А. Лежиной]. ― СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2006. ― 376 с.

17. Фава Вицциелло, Г. Мать, дитя, клиницист (Новое в психоаналитической терапии) / Г. Фава Вицциелло, Д.Н. Стерн (ред.); пер. с итал. – М. Российская психоаналитическая ассоциация, 1994. – 295 с.

18. Черняева, Н. К вопросу о локальных историях. Производство матерей в Советской России: Учебники по уходу за детьми эпохи индустриализации / Н. Черняева // Гендерные исследования. – 2004. – №12. – С. 120-138

19. Эйдемиллер, Э.Г. Психология и психотерапия семьи / Э.Г. Эйдемиллер, В. Юстицкис. ― СПб.: Питер, 1999. ― 656 с.

20. Эмоции и отношения человека на ранних этапах развития / Под ред. Р.Ж. Мухамедрахимова. ― СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та. ― 2008. ― 312 с.

21. Allostasis, homeostasis and costs of physiological adaptation / edited by Jay Schulkin // Cambridge, UK: Cambridge University. Press., 2004 – 372 p.

22. Bronfenbrenner, U. Ecology of the family as context for human development research perspectives / U. Bronfenbrenner // Developmental Psychology. – 1986. – Vol. 22. – P.723-742.

23. Field, T. Interaction coaching for high-risk infants and their parents / T. Field // In H.A. Moss, R. Hess, & C. Swift (Eds), Prevention in human services. – New York: Haworth Press., 1982– Vol. 1, Section 4. – P. 5-24.

24. Garbarino, J. The human ecology of early risk / Garbarino J. // Handbook of early childhood intervention (edited by S.J. Meisels, J.P. Shonkoff). – Cambridge: Cambridge University Press. – 1990. – P.78-96.

25. Jackson, D. The study of the family / D. Jackson // Family Process. – 1965. – № 4 – P. 1-20.

26. Keck, C.G. The Cycle of Bonding. How it's interrupted by Abuse and Neglect / Gregory C. Keck, Regina M. Kupecky // http://www.addctionrecov.org/paradigm/P_PR_W99/keck_kupecky.html

27. McEwen, B.S. Protective and damaging effects of stress mediators / //New England Journal of Medicine. – 1998. – Vol. 338. – P.171-179

28. Schulkin, J. Neuroendocrine regulation of behavior / Jay Schulkin. – Cambridge, UK: Cambridge University. Press., 1999 – 323 p.

29. Schulkin, J. Rethinking homeostasis: allostatic regulation in physiology and pathophysiology / Jay Schulkin // Cambridge, UK: Cambridge University. Press., 2003 – 296 p.