- Ты много раз ездил в монастырь, чтобы «пожить» там. Расскажи, как это бывает?

- Надо просто туда приехать. Правда, для меня есть ещё и «путь в монастырь»: надо ехать «на перекладных», сначала – в Екатеринбург, потом дальше - на поезде, на автобусе… Дорога до Верхотурья занимает достаточно много времени и уже в это самое время что-то во мне происходит. Этот путь в монастырь – тоже внутренняя работа и когда я туда приезжаю, я уже оказываюсь к чему-то готов. Не заходя за стены монастыря, я брожу вокруг, как будто к чему-то прислушиваюсь, в это время что-то происходить, и я внутренне замолкаю. Возникает ощущение глубокой тишины и ещё очень многих тонких вещей. Я не раз ехал туда решать какие-то свои проблемы, задавать разные важные вопросы, но всякий раз, уже приехав, понимал, что никакие ответы уже вроде и не нужны. Когда я там нахожусь, я могу просто быть. Иногда я приезжаю в монастырь просто пожить несколько дней, помолчать. Иногда приезжаю как трудник - нахожу начальника бригады, прошу благословения у настоятеля и работаю. Трудники живут в том же корпусе, где и монахи, в кельях, обычно их человек 10-15, работают кто несколько дней, а кто-то приезжает на полгода и всё очень по-простому. С утра - братский молебен, потом завтрак. Дальше, если говорить по-армейски, что-то вроде «развода на работы». Кормят, кстати, вкусно - каждый день на обед супы да каши разные. Я работал и внутри монастыря, и за пределами, а труды самые разные – кирпичи носили, картошку перебирали в подвале, землю и глину копали, уезжали далеко и лопатами загружали самосвал и ещё много такого же разного. Самая первая моя работа была – дали такое послушание – мыть храм после службы. А в один из приездов я был водовозом: водопровод тогда ещё не был восстановлен и я на телеге с лошадью возил целыми днями воду из колодца в монастырь – и в храм, и в кельи, и на кухню…

- Ты разговариваешь с людьми, которые тоже приезжают в монастырь быть трудниками. Кто они в реальной жизни?

- Я не разу не «залазил» к ним с разными вопросами и допросами: мол, кто ты такой, откуда да зачем? Мы вместе работаем, поэтому познакомились и поэтому что-то говорим друг другу. Пришёл – значит, привело тебя сюда и тебе надо здесь быть. Я не разу не слышал, чтобы кто-то к другим приставал с расспросами, а для меня и сама «среда» будто не позволяет такие вопросы задавать. Если кто захочет - сам расскажет, о чём ему нужно. Хотя, может быть это только лично моё восприятие и соблюдение некоторых придуманных мной же «правил». Ты просто приезжаешь, живёшь или работаешь, через 2-3 дня и через неделю уезжаешь домой. И если через год вдруг опять встречаешь человека, с которым раньше вместе трудился, то это вовсе не похоже встречу людей, которые давно знакомы, но долго не виделись. Это похоже на жизнь в разных реальностях. В одной реальности всё вроде бы очень понятно: совместное житьё, физический труд, сон и еда, разные разговоры и хлопоты… и есть другая реальность, о которой невозможно внятно и просто сказать, но о которой многие как бы отчётливо молчат вслух, что ли. И у каждого эта реальность немного, а может быть даже и совершенно своя - свои скрытые смыслы, свои особенные понимания, всё это очень важное и очень непохожее. А иногда – робкое и как будто беззащитное. Я никогда не пытался об этом говорить с товарищами в монастыре, и совсем не потому, что нельзя было этого делать. Наверное, если бы я спрашивал, то и отвечали бы, но прямо физически чувствуешь какую-то хрупкую красоту этих состояний у других людей и имеешь право лишь молча её беречь, не прикасаясь словами и руками.

- А монахи – они другие?

Они не другие, а иные – иноки - и для меня находятся совсем в другом состоянии. Я тоже, как и ты, часто там вижу много простых и светлых лиц. Я не могу точно об этом говорить – не знаю… как будто это пространство, в котором совсем иные координаты жизни. Это - к возможность другого зрения, другого способа думать и ощущать себя. И во всём этом есть какая-то правильность, что - ли.

- Тяжело жить в монастыре?

- Знаешь, там возникает какое-то особенное состояние и всё вокруг воспринимается совершенно естественно, как само собой разумеющееся. Ты ведь приезжаешь туда не для того, чтобы только работать, а для чего-то другого, и это «другое» вскоре уже само начинает происходить внутри тебя и параллельно всему остальному вокруг. При этом у меня нет там осознанного поиска чего-то, каких-то раздумий, потуг всяких рациональных. Есть, скорее, переживание прикосновения к какому-то спокойствию и как будто начинаешь жить с помощью каких-то других органов чувств, другими частями тела. И я возвращаюсь оттуда немного другим, чётко ощущая разницу между тем, каким я уехал, и тем, каким становлюсь там. Сложно объяснить… не то, чтобы я там что-то для себя решаю или что-то получаю, просто я приезжаю на время в то место, где я как будто становлюсь тем, кто я есть. И приходит ощущение какой-то подлинности. Пожить в монастыре, это не как «нырнуть», а как «вынырнуть». Туда «выныриваешь» - посмотрел вокруг, руки раскинул, надышался вволю и опять «нырнул» в обычную жизнь. А тут вдруг оказывается, что ногами сучить надо и вроде это даже полезно… ракушки какие-то сразу достать хочется, а они есть и побольше, и лежат поглубже и начинается всякая такая суета каждый день… Странный опыт и с рациональной стороны трудно описываемый. Мне всегда трудно было об этом рассказывать – проще молчать. Был? Был. Съездил? Ну, съездил. И всё. И порой возникает ясно ощущаемая потребность туда возвращаться, хотя очень сложно сказать, что именно зовёт… Я не знаю, сколько я смог бы там прожить…