|
|
|
Забелина Е.В.
Взаимосвязь беспомощности и коммуникативной активности в подростковом возрасте
Феномен беспомощности, открытый американскими учеными в 70-х гг. ХХ века, приобретает особую актуальность применительно к российской действительности, где наиболее ярко отражаются основные детерминанты возникновения феномена – высокий уровень непредсказуемости и неконтролируемости внешних событий. Изменения, произошедшие за последние десятилетия в нашей стране (усиление общей динамики жизни, ослабление внешних ориентиров поведения, усложнение экономической, политической и других сфер) создают благоприятные условия для возникновения состояния беспомощности как реакции на неконтролируемые события, которое проявляется специфическими дефицитами (мотивационным, эмоциональным, когнитивным) [5]. Ряд лонгитюдных исследований (Зелигман М., 1997; Burns, Seligman, 1989) обосновывают взгляд на беспомощность как устойчивое образование, определяющее склонность человека большинстве неразрешимых ситуаций вести себя пассивно, отказываясь от активных действий по преодолению трудностей. В рамках данного исследования беспомощность понимается как устойчивое образование, определяющее предрасположенность человека реагировать определенным способом на жизненные трудности, проявляющееся в поведении как неспособность к активным действиям в ситуации фрустрации, стресса. В основе беспомощности лежат когнитивные особенности восприятия и интерпретации информации (пессимистический атрибутивный стиль), а также ряд связанных с ним эмоциональных и мотивационных особенностей. Опираясь на исследования беспомощности в поведении как отказа от поиска [3], мы предположили, что склонность к беспомощности отражается на общем уровне активности человека, и в особенности ярко - в сфере ведущей активности. Учитывая тот факт, что ведущей активностью в подростковом возрасте является коммуникативная [2], представляется возможным предполагать снижение уровня этого типа активности у подростков с признаками беспомощности. Коммуникативная активность рассматривается в данном случае как сложное психологическое образование, обеспечивающее взаимодействие субъекта общения с людьми, исходящее от него и по его собственной инициативе [1; с.7]. С целью проверки данного предположения было проведено исследование, в котором принимали участие 314 человек, учащиеся средних школ в возрасте 13 - 14 лет. На первом этапе была проведена диагностика феномена беспомощности у подростков по следующим показателям: атрибутивный стиль (методика ASQ «Опросник атрибутивного стиля» (1982)), общий уровень депрессии (опросник для исследования подростковой депрессивности «Депрископ» (Heymans, 1996)), личностная тревожность (методика Ч.Д.Спилбергера, Ю.Л.Ханина), уровень самооценки и притязаний (методика Т.Дембо - С.Рубинштейн), уровень мотивации достижения (опросник «Потребность в достижении» Ю.М.Орлова), особенности поведения. Полученные результаты позволили сформировать три группы испытуемых: с признаками беспомощности, без признаков беспомощности, со средними показателями беспомощности. На втором этапе у выделенных испытуемых диагностировались показатели коммуникативной активности с помощью опросника и программы наблюдений за проявлениями активности в общении (А.И. Крупнов, Л.В.Жемчугова), применялась также методика исследования коммуникативных установок личности (А.Н. Ивашов, Е.В. Заика). При сравнении показателей коммуникативной активности в трех группах испытуемых было установлено, что подростки с признаками беспомощности по большинству показателей значимо отличаются (р<0,01) не только от подростков без признаков беспомощности, но и от группы со средними показателями беспомощности. Беспомощные подростки проявляют меньшую инициативность в общении, испытывают больше затруднений при вступлении в контакт с другими людьми, менее экспрессивны в общении. Круг их общения, как в целом, так и круг глубоких взаимоотношений более узок, а установленные коммуникативные связи менее устойчивы. Однако по показателям потребность в общении и реальная глубина взаимоотношений значимых различий между беспомощными и небеспомощными не было выявлено. Такой результат позволяет сделать вывод, что беспомощные подростки испытывают потребность в общении в такой же степени, как и их небеспомощные сверстники, однако удовлетворить ее им удается хуже. Беспомощные подростки способны устанавливать глубокие взаимоотношения с партнерами по общению, но делают это выборочно, тщательно рассматривая потенциальные варианты, стараясь не допустить неудач при выборе партнера по общению. Результаты анализа таблиц сопряженности, примененного на выборке беспомощных и небеспомощных подростков (c2 = -5,67 (p≤0,01)), свидетельствуют о существовании связи между выраженностью коммуникативной активности и выраженностью беспомощности в данной выборке: чем более выражена у подростков активность в общении, тем меньшую склонность к беспомощности они проявляют. Результаты корреляционного анализа компонентов беспомощности и коммуникативной активности (вычислялся коэффициент корреляции r-Пирсона) позволяют говорить о наличии специфичных взаимосвязей между ними в зависимости от степени выраженности беспомощности у подростков. Для наглядности приведем примеры значимых корреляций в полярных группах – с признаками беспомощности и с их отсутствием. Наибольшее количество связей в группе «беспомощных» среди компонентов беспомощности обнаружено у показателя «мотивация достижения»: она положительно связана с широтой круга общения (р<0,01), легкостью вступления в контакт (р<0,05) и отрицательно с реальным кругом глубоких взаимоотношений (р<0,05). Этот факт может свидетельствовать о том, что сильная мотивация достижения помогает «беспомощным» подросткам расширить свой круг общения, облегчить процесс вступления в контакт с новыми людьми, и наоборот, низкие значения мотивации достижения могут говорить о закрытости испытуемых, наличии у них трудностей при установлении контактов в общении. Кроме того, данный результат может свидетельствовать о том, что беспомощные подростки, слабо ориентированные на достижение цели и склонные концентрироваться на избегании возможных неудач, ту же стратегию проявляют и при выстраивании межличностных отношений. Стремясь обезопасить себя от возможных ситуаций неудач в общении, они ограничивают круг лиц, с которыми готовы поддерживать действительно глубокие взаимоотношения. Среди компонентов коммуникативной активности наибольшее количество связей в этой группе обнаружено у показателя «желаемая глубина взаимоотношений». Этот компонент связан положительно с отношением к неудаче (р<0,05) и отрицательно с уровнем самооценки (р<0,05) и уровнем притязаний (р<0,05). Полученные связи можно трактовать таким образом, что выраженная тенденция к пессимизму у «беспомощных» подростков может порождать потребность в том, чтобы другие люди лучше понимали их и разделяли их опасения, однако заниженный уровень самооценки и притязаний, неуверенность в своих силах могут выступать барьером на этом пути и тормозить коммуникативную активность. Другими словами, такая взаимосвязь может служить своеобразным проявлением высокой потребности в общении и неспособности реализовать ее эффективно, что подтверждают и данные сравнительного анализа. В группе подростков без признаков беспомощности были обнаружены следующие взаимосвязи. Наиболее активно вступает во взаимосвязи с коммуникативной активностью такой компонент беспомощности, как уровень самооценки. Он положительно коррелирует с устойчивостью (р<0,05) и выразительностью в общении (р<0,01), и отрицательно – с показателем реальной глубины взаимоотношений, которую устанавливает испытуемый с другими людьми (р<0,05). Наиболее сильные отрицательные связи установлены между самооценкой и реальным (р<0,01), а также желаемым кругом глубоких взаимоотношений субъекта (р<0,01). Полученные результаты могут говорить о том, что чем выше у «небеспомощных» подростков уровень самооценки, тем проще им поддерживать устойчивые связи с другими людьми, тем более свободно и раскрепощено они себя чувствуют в общении. С другой стороны, тот же завышенный уровень самооценки не дает возможности углубиться в интересы другого человека, так как создает благодатную почву для концентрации на себе (эгоцентризма). Данные результаты соотносятся с результатами, полученными на группе «беспомощных», где тенденция прямо противоположная. В этой же группе обнаружены еще три отрицательные связи. Это связь личностной тревожности с инициативностью в общении (р<0,05) и легкостью вступления в контакт (р<0,05), а также связь показателя надежды и желаемого круга глубоких взаимоотношений (р<0,05). Полученные результаты могут быть интерпретированы следующим образом: высокий уровень тревожности мешает подросткам проявлять инициативность и легкость при вступлении в контакт с новыми людьми. Испытуемые, склонные видеть будущее в радужном свете, не уделяют должного внимания глубине настоящих взаимоотношений; в целом их устраивает та ситуация, которая уже сложилась у них в жизни. В целом, следует заметить, что так как корреляционных связей между компонентами беспомощности и коммуникативной активности обнаружено немного, они не очень сильные и мало затрагивают такой важный компонент беспомощности, как атрибутивный стиль, можно предположить, что беспомощность связана с относительно низким уровнем коммуникативной активности не прямо, а опосредовано, через какие-то иные показатели или системы. Еще один вывод, который можно сделать, - самооценка как компонент беспомощности наиболее тесно связана с коммуникативной активностью, причем как в группе «беспомощных», так и в группе «небеспомощных» подростков. Факторизация компонентов беспомощности и коммуникативной активности в группах подростков с признаками беспомощности и без них позволила выделить три фактора, причем в первый попали только показатели коммуникативной активности, в третий – только показатели беспомощности, а второй фактор объединил и те и другие – на нем мы остановимся подробнее. В этот фактор, объясняющий 17,4 % общей дисперсии, в группе беспомощных вошли такие компоненты беспомощности, как пессимизм в отношении личных неудач (0,51), заниженный уровень самооценки (-0,73) и притязаний (-0,71) и высокая личностная тревожность (0,45). Из показателей коммуникативной активности в этот фактор вошли реальная глубина взаимоотношений (0,60) и желаемая глубина взаимоотношений (0,74). Такое сочетание показателей в жизни может выглядеть как то, что неуверенные в себе, пессимистически настроенные, тревожные подростки стремятся создать вокруг себя определенный уровень стабильности в отношениях, ориентируясь при этом на выстраивание достаточно глубоких и устойчивых взаимоотношений с партнерами по общению. При факторизации тех же компонентов в группе небеспомощных подростков в фактор, объединивший компоненты беспомощности и коммуникативной активности и объясняющий 15,4% общей дисперсии, вошли реальная глубина взаимоотношений (0,80), желаемая глубина взаимоотношений (0,82), реальный круг глубоких взаимоотношений (0,90) и желаемый круг глубоких взаимоотношений (0,74), а из компонентов беспомощности присутствует лишь один с небольшим весом – уровень самооценки (-0,57). Полученные данные свидетельствуют о слабой связи элементов беспомощности и коммуникативной активности у небеспомощных подростков и позволяют предполагать наличие каких-то иных факторов, влияющих на их коммуникативную активность. Данный результат можно интерпретировать таким образом, что подростки, обладающие завышенной самооценкой, не склонны задумываться над тем, чтобы выстраивать действительно глубокие и доверительные отношения с партнерами по общению и расширять этот круг; по сути они довольны тем, как протекает их повседневное общение (более интенсивное, чем у беспомощных), и не испытывают нужды в чем-то большем. Таким образом, выдвинутая гипотеза нашла свое подтверждение: коммуникативная активность у подростков с признаками беспомощности действительно ниже, чем у их небеспомощных сверстников, а также отличается качественным своеобразием. Полученные данные могут быть полезны при проведении профилактики и коррекции негативных проявлений беспомощности у подростков, одним из важных направлений которой должно стать развитие их коммуникативной активности.
Литература:
|